Вопрос соотношения прав государства и личности является ключевым для либеральных направлений политических и философских теорий. Либерализм уже по своему названию провозглашает свободу личности (от лат. liberalis — свободный) высшей ценностью. В основе либеральной идеологии лежит концепция о приоритете личных прав и свобод над всеми иными (обществом, государством). При этом из всех свобод предпочтение отдаётся экономическим свободам (свободе предпринимательства, приоритету частной собственности). Насколько такой подход обоснован? Насколько полезно либеральное мировоззрение для развития человеческого общества? Какие функции должно выполнять государство, и чьи интересы приоритетнее — общества или личности? Ответы на эти и другие вопросы — в новой статье члена Партии Великое Отечество Валерия Гарилина.
Для либералов взаимоотношения гражданина и власти описывается формулой: я, налогоплательщик, оплачиваю все государственные расходы, нанимаю Власть, выплачиваю зарплату чиновникам. Они работают на меня, как обслуживающий персонал. Мои интересы – первичны. Интересы государства и общества – вторичны. Государство должно только обеспечивать права людей на свободу, жизнь, порядок, имущество, безопасность. Между гражданами и государством должны существовать договорные отношения, подразумевающие их взаимную ответственность.
Личность, согласно либеральному учению, готова жертвовать своими интересами ради общества, если только сама понимает «справедливость» такого самопожертвования. Основным принципом либерализма, таким образом, является индивидуализм.
Мне, как биологу, кажется очень показательным рассмотреть соотношение гражданина и общества (государства) как аналогию соотношения особи и биологического вида, а также животного и стаи в природе. Человек во многих своих проявлениях остаётся животным, ему присущи все инстинкты наших «братьев меньших».
Как известно, многие высшие животные являются общественными. У них формируются сообщества, в котором особи образуют устойчивые группировки, занимающие и контролирующие определённую часть территории. Число особей, как правило, в таких группировках небольшое. Иногда такие сообщества называют микропопуляцией.
В природе можно наблюдать широкий диапазон социальной организации животных, от одиночного образа жизни (примером является бурый медведь) до очень сложных сообществ приматов и общественных насекомых.
У некоторых видов одиночный образ жизни составляет фазу годового цикла (волк).
Сообщества разделяются на два вида – анонимные (где животные персонально не знают друг друга) и персонифицированные (основанные на личных контактах).
Анонимное сообщество часто на деле показывают целесообразность образования группировки, демонстрируя при этом удивительную сплоченность и эффективность групповых действий. Так, стаи скворцов, защищаясь от ястреба, образуют плотную массу, обтекая хищника со всех сторон. Очень похоже реагируют на хищника и многие рыбы. Такие действия заставляют хищника отказаться от нападения, потому что нападение на жертву внутри плотного стада достаточно затруднительно. Хищнику необходимо отбить какую-то одну жертву из стада или выждать, когда она сама отделится от стада.
Но нас интересуют персонифицированные сообщества, с хорошо структурированной иерархической системой. Именно они чрезвычайно близки к человеческому обществу, а современное стадо высших обезьян ничем не отличается от стада первобытных людей.
Есть вожак (доминант), есть суб-доминанты, есть особи, находящиеся на самом нижнем уровне. Но дело даже не столько в иерархии членов одной стаи. Часто они имеют и разное функциональное предназначение. Вожак стаи не только получает лучший кусок после охоты, он эту охоту организовывает. От него зависит в большей степени, чтобы она была удачной.
У некоторых видов общественных насекомых роль каждой особи в жизни микро-популяции строго закреплена при рождении. Возьмём, к примеру, пчелиный улей или муравейник. В этом сообществе у каждого его члена существуют свои функции. Сам социум живёт как отдельный живой организм. При этом жизнь отдельной особи (пчелы) не представляет большой ценности для сообщества. В случае опасности пчёлы нападают на врага, жалят его, погибая при этом сами, но сохраняя улей. С другой стороны, любая пчела или муравей сама по себе вне сообщества не выживет и не оставит потомства.
В волчьей стае каждый её член получает за счёт совместной охоты огромные дополнительные преимущества: вместе стая может добыть крупного зверя (оленя, лося), что было бы невозможным при индивидуальной охоте.
Учёными показано, что в природе наиболее ожесточенно ведётся борьба за выживание в виде внутривидовой конкуренции. Организованные сообщества одного вида позволяют особям, его составляющим, захватить территории с необходимыми ресурсами и защитить их от притязаний «чужаков» (членов других сообществ или одиночек).
Следует отметить некоторые особенности у высших общественных животных. Всегда у индивидуализированного сообщества (стада, стаи) есть вожак или группа вожаков, обладающая властью. У вожака есть ресурс заставить членов стаи подчиниться себе. Или благодаря собственной силе или благодаря поддержке других членов сообщества, находящихся также на верхних ступенях иерархической лестницы. Если вожак этот ресурсом не обладает, он перестаёт быть вожаком, каким бы опытом и мудростью он не обладал.
Вожаком часто становится не самое физически сильное животное, а самое неукротимое. Как у Высоцкого: «Настоящих буйных мало — вот и нету вожаков».
Экспериментально доказано (на примере яйценоскости кур), что устойчивость иерархических отношений благоприятно сказывается на жизни сообщества: его члены не тратят силы на «выяснение отношений», на делёж власти.
Сообщества древних людей принципиально ничем не отличались от сообщества высших приматов. Для выживания необходимо было найти территории, на которых можно было прокормиться. Надо было их удержать. Самыми главными врагами были не дикие звери, а такие же племена древних людей, чужаки.
В коллективе человек становился сильнее. Сообща люди могли добывать уже более крупную дичь, могли устраивать охоту с загоном, которая была более эффективной. Коллективный труд во многих случаях более производителен, чем труд одиночек.
При совместном труде необходима согласованность действий отдельных членов коллектива – у первобытного человека улучшаются средства коммуникации, увеличивается словарный запас.
Продукт, полученный в результате коллективного труда, надо распределять среди членов племени так, чтобы хватило на всех. Появляются представления о справедливости, о порядке. С другой стороны, этот порядок приходится устанавливать и защищать от желающих его нарушить, перераспределить в собственную пользу общие блага. Зарождается прообраз государства – институт, обеспечивающий поддержание определённого порядка в сообществе людей.
Появление государства – совершенно закономерный процесс. И дело даже не в потребности регулировать производственные и экономические взаимоотношения членов человеческого сообщества. При увеличении численности человеческой популяции на одной определённой территории (а человек всегда был достаточно плодовит) резко возрастает конкуренция различных племён за ресурсы. Не хватает охотничьих угодий, плодородной земли и т.д. Если племенам договориться не удаётся, между ними происходят столкновения. В этих столкновениях побеждают племена с более подготовленными воинами, умеющими не только сражаться в одиночку, но и воевать сообща, организованно. Появляется необходимость держать отряды с детства обученных боевому искусству защитников племени. Возникают дружины из профессиональных воинов во главе с командиром – князем. Есть те, кто занимаются продуктивным трудом, есть те, кто следит за порядком и обеспечивает безопасность. А поскольку защитники ничего не производят для своего существования, их необходимо кормить – появляются первые налоги. Общество всё более усложняется, структурируется.
История древнего мира – история войн, набегов, захватов территорий. Преимущество в войне имеет более организованный противник. Противостоять хорошо обученной и вооружённой дисциплинированной армии может только такая же армия. Огромное войско, состоящее из массы самостоятельных отрядов и никому не подчиняющихся вооружённых людей, разбегается сразу же под ударом маленькой, но организованной армии, или бесславно погибает, не имея возможности оказать действенное сопротивление. Многократное преимущество в численности никакого значения в этом случае не имеет. Примеров этому – великое множество, любой человек, изучавший в школе историю, может их привести.
Племена, не сумевшие отстоять свои территории, вытеснялись в менее привлекательные места, с меньшими ресурсами, с большими трудностями для выживания. Рано или поздно они или исчезали совсем, или растворялись в племенах с лучшей организацией. В условиях острейшей конкурентной борьбы за территории у племён со слабым государством или его полным отсутствием шансов никаких не было. Таким образом, сильное государство (обладающее всеми возможностями принуждения граждан следовать установленному порядку) с самого момента своего зарождения было несомненным благом, обеспечивающим выживание данного сообщества в окружении других, конкурентных сообществ.
Чем порядок, поддерживаемый государством, воспринимался членами данного сообщества более справедливым, тем меньше было желающих его изменить. Государство, защищающее несправедливый, по мнению граждан, порядок, было неустойчивым, все его ресурсы уходили на подавление восстаний. Оно очень быстро рассыпалось при столкновении с внешней угрозой. При этом главным было не то, насколько несправедливо на самом деле было устроено сообщество, а то, как его членами воспринимался охраняемый государством порядок в данный момент. То, что казалось справедливым и даже естественным, становилось для новых поколений несправедливым и нетерпимым. Мнение о справедливости может поменяться даже у одного поколения.
Желание изменить существующий порядок всегда приводило к переворотам и революциям. При этом новый порядок далеко не всегда оказывался справедливее.
Для многих философских течений отношение к государству колеблется от настороженного до ярко негативного. Либералы стремятся свести роль государства в регулировании общественных отношений к минимуму. Местами некоторые направления либерализма в этом смысле практически сливаются с некоторыми направлениями анархизма. Анархисты пошли ещё дальше – они отрицают саму необходимость наличия государства и считают, что государство наносит вред, притесняя свободу личностей. Анархисты призывают вообще отказаться от государственного устройства, от принуждения. По их мнению люди сами способны придти к консенсусу и следовать ему без всякого принуждения. Классики коммунизма видели на первых стадиях построения коммунизма сильное государство, основанное на диктатуре пролетариата. Но это — на первом этапе построения коммунизма. В окончательно построенном коммунистическом обществе государство становится ненужным и отмирает: принцип «от каждого — по способностям, каждому – по потребностям» будет действовать сам собой, без всякого аппарата принуждения.
При описании всех утопических обществ людей, обходящихся без государственного устройства, сразу же вылезает одна существенная проблема: обычные люди так, как описано, жить не могут. В человеческом обществе всегда можно найти несколько святых людей, но в большинстве своём люди – грешные. Реальные люди не всегда действуют логично, они подвержены влияниям эмоций и переменам настроения. Они эгоистичны, самолюбивы, амбициозны. В реальной жизни соседи не в силах договориться без вмешательства государства о принадлежности нескольких квадратных метров земли. Бывшие супруги годами делят совместно нажитое имущество. При сосуществовании отдельных индивидуумов всегда будет возникать конфликт интересов, соответственно этому должен существовать механизм разрешения этих конфликтов, подержания порядка. И механизм этот не должен быть основан на «праве сильного». В противном случае начнётся война всех против всех.
Можно бесконечно спорить о деталях устройства государства, о справедливости того или иного порядка, защищаемого государством, но говорить о ненужности государства как механизма, поддерживающего порядок, на мой взгляд, глупо. Для безгосударственного устройства человеческого общества необходимо полностью изменить современного человека, переформатировать заложенные в нём инстинкты.
Эти инстинкты можно только притушить правильным воспитанием, но в любой момент в критической ситуации они могут вырваться на волю. Человек перестаёт быть цивилизованным. Благовоспитанные британские джентльмены в случае угрозы собственной гибели мгновенно теряли свой лоск. На тонущем лайнере в борьбе за место в спасательных шлюпках они отталкивали женщин, не пускали в них детей, отнимали спасательные жилеты у слабых. Разумеется, столь подло вели себя далеко не все, но всегда в критических ситуациях оказывается, что многие люди так и не цивилизовались окончательно.
Теоретически методами жёсткой целенаправленной селекции и генной инженерии с течением времени можно вывести «человека будущего» — правильного, без эмоций, без инстинктов, без страстей, действующего в строгом соответствии объективной необходимости. Но согласятся ли сами люди становиться подобиями роботов? Согласятся ли люди становиться объектом селекции? Очевидно, что нет.
Вернёмся к вопросу приоритета прав и свобод личности над интересами общества, которое постулируется либерализмом. Либеральная философия, провозглашая личные свободы выше интересов государства, самому государству отводит весьма скромную роль – роль обеспечения этих свобод.
Интересы сообщества (семьи, племени, народа) могут не совпадать с интересами отдельных индивидуумов. Иногда для выживания сообщества требуется самопожертвование отдельных составляющих его членов. Например, внешняя агрессия (война), крупная технологическая катастрофа (вспомним аварию Чернобыльской АЭС). Что было бы, если в сообществе не было самоотверженных индивидуумов, воспринимающих интересы общества выше своих личность? Страна была бы завоёвана врагом, при этом большая часть её граждан была бы уничтожена. Или люди бы погибли от радиационного заражения местности. Даже либерально настроенные личности, сумевшие сберечь свою жизнь изначально, окажутся в таких условиях, что и они и их потомство будут обречены на вымирание, в лучшем случае – на убогое, рабское существование. Да, бывают случаи, когда для того, чтобы выжило несколько миллионов человек, десятки тысяч должны заплатить за это своими жизнями. Если героев не найдётся, погибнут в итоге все. Можно долго сетовать на несправедливое устройство мира, но реальность именно такая.
В природе конфликт интересов особи и вида можно наблюдать регулярно. Всегда побеждает приоритет интересов биологического вида. Например, практически все представители семейства лососевых гибнут после нереста. Большую часть жизни они живут в морских водах, нагуливая вес. Потом пробираются в верховья рек, чтобы оставить потомство и умереть. Они могли бы это не делать: жить в своё удовольствие и погибнуть в глубокой старости. Если бы лососи придерживались либеральных ценностей, они бы жили долго, но не оставили бы потомства. На этом бы существование биологического вида прекратилось.
У многих животных родители не только выкармливают своих детёнышей, но и защищают их, часто вступая в схватку с заведомо более сильным и смертельно опасным противником. Чем больше родители заботятся о своём потомстве, тем меньше его гибнет. Когда одна пара родителей оставляет после себя миллионы детей, а популяция биологического вида не увеличивается, остаётся прежнего размера, это означает только, что из этих миллионов выживает считанные единицы. Есть только две возможности поддержание популяции биологического вида: за счёт увеличения потомства или за счёт увеличения его выживаемости.
Человек в этом отношении полностью подчиняется законам биологической целесообразности. Он так же защищает своих детей, рискуя собой. Он так же защищает свою семью, свой народ, свою страну, не жалея собственной жизни. Народ, не способный умереть за свою землю, остаётся без земли, а в дальнейшем этот народ и сам растворяется или полностью исчезает.
Когда либералы призывают людей следовать только своим собственным интересам, не думать об интересах страны, они вольно или невольно разрушают эту страну. Проводятся провокационные опросы: а может быть не надо оборонять блокадный Ленинград, ведь столько людей погибло «ни за что»? Как будто не стал достоянием общественности план Гитлера по затоплению Ленинграда. Как будто у советского народа был такой выбор: воевать или не воевать с фашистской Германией. Сейчас у нас есть достаточная полная информация о планах Гитлера по отношению к населению покорённой России: оно по большей части уничтожается, а оставшаяся часть превращается в рабов для обслуживания высшей расы. Можно не сомневаться, немецкие завоеватели методично претворили бы все эти чудовищные планы в жизнь, как претворяли в жизнь планы по уничтожению евреев и цыган. Советский народ принёс огромные жертвы ради победы в Великой Отечественной войне, но в противном случае жертв было на порядки больше бы.
Россия является огромной страной с самой большой территорией только потому, что населяющие её народы оказались способными умирать, защищая свою Родину. Если бы они следовали либеральным ценностям, ставили свои личные свободы и права выше общественных, страны бы не было.
Необходимо найти правильный баланс интересов – личных и общественных. Именно в этом случае общество будет эффективным и устойчивым.
Если баланс перевешивается в сторону интересов, защищаемых государством, получается тоталитарное общество, где все граждане низведены на роль винтиков огромного механизма, где проявление индивидуальных способностей и талантов жёстко ограниченно, а, следовательно, личности не раскрывают полностью свой потенциал. Общество, где баланс интересов смещён в сторону личных свобод граждан, неминуемо будет уничтожено под влиянием внешнего воздействия или из-за внутренних противоречий.
Валерий Гаврилин