Выступление члена ПВО в Санкт-Петербургском международном криминологическом клубе

Центральным стал доклад  члена Партии Великое Отечество, кандидата юридических наук, доцента  кафедры конфликтологии Института философии СПбГУ (Санкт-Петербург) Георгия Васильевича Зазулина на мероприятии, организованном Санкт-Петербургским международным криминологическим клубом. Его выступление на тему  «Государственная политика на основе Стратегии Национальной Безопасности РФ и преступностиведение (геополитическая криминология)»  содержит глубокий анализ взаимосвязи между отстаиванием национальных интересов России согласно Стратегии и ослаблением криминогенных факторов, влияющих на рост преступности в стране. Тема доклада вызвала оживленный интерес со стороны участников встречи, среди которых присутствовало много специалистов в области юриспруденции и права. В обсуждении принимали участие руководители правоохранительных структур, представители православных и общественно-политических организаций и движений, студенты юридических факультетов ВУЗов Санкт-Петербурга. Предлагаем вашему вниманию полную версию доклада Георгия Васильевича Зазулина.

Основной доклад беседы «Государственная политика на основе Стратегии национальной безопасности РФ и преступностиведение» от 14 октября 2016 года

 Г.В. Зазулин

Аннотация: Если государственная политика будет направлена на удовлетворение национальных интересов России, т.е. строиться в соответствии со Стратегией национальной безопасности РФ, то это будет автоматически приводить к ослаблению криминогенных факторов, детерминирующих преступления в нашей стране.

Ключевые слова: стратегия; национальная безопасность; противодействие преступности; идеология; родолюбие.

Предлагаю рассмотреть преступления, совершаемые в России, перспективы сокращения их числа в условиях реализации органами государственной власти основных положений принятой 31.12.2015 года Стратегии национальной безопасности Российской Федерации (далее по тексту – Стратегия). На мой взгляд, Стратегия обладает мощным антикриминогенным потенциалом, что и обуславливает потребность криминологического осмысления данного документа, нашего гражданского участия в общественном контроле за её реализацией органами государственной и муниципальной власти. Данное суждение автора не криминологическая фантазия, а результат сравнения смысла основного показателя состояния национальной безопасности Стратегии (Раздел VI) и содержания цели, сформулированной в проекте Федерального закона «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» (далее по тексту – Проект ФЗ) [5]. Для наглядности оформим это сравнение в виде таблицы, используя извлечения из текстов рассматриваемых документов.

Таблица 1. Сравнение положений Проекта ФЗ и Стратегии

Если не обращать внимание на то, что в Проекте ФЗ используется термин «личность», а в Стратегии – термин «гражданин», следует сделать вывод о сущностной тождественности цели Проекта ФЗ и основного показателя состояния национальной безопасности Стратегии. Ведь совершенно очевидно, что достигнутая (реализованная) цель Проекта ФЗ соответствует высшей оценке состояния национальной безопасности, а оценка основного показателя состояния национальной безопасности в рамках государственного мониторинга реализации Стратегии есть одновременно и оценка степени достижения цели проекта Федерального закона «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации».

В настоящей статье отсутствует возможность глубже исследовать вопрос о том, насколько Стратегия является успешной альтернативой Проекту ФЗ. Однако данное обстоятельство не означает, что этого не следует делать в принципе, так как данный вопрос, несомненно, является актуальным с точки зрения приращения отечественного криминологического знания.

Актуальность изучения взаимосвязи Стратегии – политического документа стратегического планирования, положенного Указом Президента РФ в основу «…формирования и реализации государственной политики в сфере обеспечения национальной безопасности Российской Федерации» [7], и преступности очевидна уже в силу новизны данного документа. Уточнение же характера научной проблемы, выбор подхода, формулирование гипотезы, определение объекта и метода – это задачи, решению которых посвящена настоящая статья.

Понимание проблемы. Определим примерный круг вопросов, представляющих интерес в рамках рассматриваемой нами темы. Почему документ, в названии которого не упоминается ни преступность, ни правоохранительные органы, представляет несомненный интерес для криминологического сообщества, провоцируя нас к его криминологическому осмыслению? Выработано ли в российском преступностиведении понимание взаимосвязи национальной безопасности и преступности? Как соотносятся между собой степень удовлетворения национальных интересов, обеспечивающих безопасность России, и степень устранения криминогенных факторов, детерминирующих преступления? Как ранжируются и соотносятся между собой национальные интересы и криминогенные факторы? Ведь можно предположить, что удовлетворение такого национального интереса, как повышение качества жизни российских граждан, в общем способствует снижению числа совершаемых преступлений, а удовлетворение, например, национального интереса в виде укрепления обороны страны, воздействует в значительной степени на уменьшение числа определённого вида преступлений – совершаемых военными. Почему в документе речь идёт не о государственной, а о национальной безопасности, что в условиях уникальности российской истории означает цивилизационную безопасность, и как это влияет на криминологическое значение Стратегии?

О выборе методологии. Каким должен быть подход при поиске  ответов на поставленные вопросы? Совершенно ясно, из чего нельзя исходить. Когда читаешь утверждение В.В. Лунеева о том, что человечество неистово стремится в течение всей своей истории к социальной свободе [3, с. ХХХ], то невольно хочешь представить себе это человечество как внутренне непротиворечивое единство, а оно ускользает, и как цельный образ не возникает. И если нет такого образа, то, сколько бы научных определений «человечества» учёные не придумали, в действительности оно как целое всё равно отсутствует. Следовательно, к социальной свободе если кто-то и стремится, то явно не человечество как целое. Но направление мыслей Виктора Васильевича совершенно правильное. Поэтому в рамках политического преступностиведения попробуем разобраться, кто же на самом деле, если не человечество, и к чему стремится.

Мы придерживаемся такой точки зрения, что (в контексте оценки безопасности Отечества) на международной арене пока нет единого человечества, а есть отдельные локальные человеческие цивилизации (далее по тексту – ЛЧЦ). Они были и в далёком прошлом, они есть и сейчас, будут они и в будущем, определяя характером своего взаимодействия ход всемирной истории. Исходя из факта, что человечество есть совокупность взаимодействующих ЛЧЦ, совершенно очевидно, что в соответствии с теорией этногенеза Л.Н. Гумилёва каждая локальная человеческая цивилизация (культурно-политическое выражение суперэтнической общности) в период избытка пассионарного напряжения стремится к расширению своего влияния, осуществляя экспансию в другие страны, а в период его спада стремится к безопасности: к сохранению суверенитета входящих в неё государств и защите цивилизационной матрицы (культурного кода). Как сегодня выглядит взаимодействие четырёх самых крупных современных локальных цивилизаций  можно увидеть на схеме 1 [6, с. 116].

Схема 1. Логическая схема наиболее вероятного сценария развития международных отношений и его основных вариантов в среднесрочной перспективе.

На данной схеме видно, что против России (в отличие от соперничества с китайской и противоборства с исламской цивилизациями) используется сценарий борьбы по всему спектру сетецентрической войны, предусматривающий в жёстком варианте смену наших ценностей (цивилизационных, национальных и государственных). Входящие в Западную ЛЧЦ структуры мировой финансовой олигархии многократно подтверждали эффективность невоенного воздействия на противника, делая ставку на информационно-пропагандистскую стратегию, включающую пропаганду культуры, образования, политических ценностей, брендов и образа жизни общества массового потребления.

Российское государство (локальная цивилизация) оказалось незащищённым от воздействия на его культуру и образование разрушающих технологий «мягкой силы» США, Европейского союза и транснациональных корпораций. Поэтому угроза уничтожения России, как субъекта мировой истории, сегодня более чем реальна. «Таким образом, в формировании сценария международных отношений решающее значение будут иметь два фактора, которые крайне необходимо учитывать при строительстве государственной политики. Это решающая роль идеологии и базирующейся на ней стратегии. Сегодня подобные идеология и стратегия есть у двух ведущих ЛЧЦ – американской и китайской. У российской – нет. Поэтому в борьбе ЛЧЦ российская цивилизация рискует оказаться в проигрыше» [6 , c. 307].

Возможность противодействия осуществлению проигрышных сценариев позволяет руководству нашей страны предпринимать такие шаги, как отмена до истечения срока действия «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» от 12 мая 2009 года и утверждение взамен нового документа, где существенно переработан и расширен раздел, посвящённый безопасности в области культуры. Применение цивилизационного подхода позволило нам установить причину изменения раздела Стратегии, связанного именно с культурой. Но чтобы понять, почему в него дополнительно включена исторически сложившаяся система традиционных российских «духовно-нравственных и культурно-исторических ценностей», нам необходим кроме цивилизационного ещё и проектный подход.

Возрождение российской (русской, евразийской) цивилизации, как реакции народа и патриотической элиты на трагедию крушения СССР, – очень не простой, противоречивый процесс, не понятый прозападными российскими обществоведами, заимствующими у чуждой (англо-саксонской) цивилизации теоретические учения и пытающимися применять их к современной российской действительности. В методологическом плане мы обращаемся к проектному подходу, который эффективно используется прикладными науками, аналитическими фондами и центрами, особенно связанными со спецслужбам. Ничего антинаучного нет в том, что данный подход ориентирован на обеспечение определённых интересов. Здесь предлагаются более точные критерии оценок и прогнозы, нежели в отстранённых и позитивистски «нейтральных» изысканиях академического сообщества [4, c. 167].

Проектная методология помогает нам понять, что 500-летнее противостояние России и Запада не могло утратить актуальности в связи с распадом СССР, т.к. в основе этого противостояния находятся «наиболее длинные, не имеющие себе равных среди других цивилизаций линии проектной преемственности», которые наглядно продемонстрированы на схеме 2 [4, c. 174].

Схема 2. Цепочки преемственности цивилизационных проектов Запада и Востока.

Что же должно считаться последним элементом, обозначенным знаком «?», с точки зрения российской преемственности и в контексте принятой 31.12.2015 года Стратегии? Понятно, что авторы Стратегии, прежде всего, решали не криминологические, а иные задачи: задачи безопасности, которые должны быть решены путём реализации соответствующей «государственной культурной политики и государственной национальной политики» (п. 80 Стратегии). Но если на последний элемент, обозначенный знаком «?», посмотреть с точки зрения социологического понятия «аномии», то данный знак, прежде всего, отражает факт разложения системы традиционных ценностей в постсоветской России.

Представляется, что аномию следует рассматривать как самый мощный интегральный криминогенный фактор. Следовательно, включение в Стратегию идеологических ценностей цивилизационного уровня нужно рассматривать как способ решения одновременно двух задач: 1) обеспечение национальной безопасности посредством сохранения и развития общероссийской идентичности народов России и 2) противодействие преступности во всех подсистемах российского общества за счёт устранения самого мощного криминогенного фактора – аномии, которая усилилась в связи с крушением СССР и не устранена до сих пор, т.к. наши геополитические противники через своих агентов влияния закрепили на государственном уровне положение отсутствия идеологии (через соответствующую конституционную норму), которая и даёт ответы на глубинные вопросы нашего бытия: «Кто мы и откуда? Куда идём, что есть добро, а что зло? Кто друг, а кто враг?» [2].

Поэтому закрепление норм о государственной идеологии, отвечающей на вышеуказанные вопросы, в Конституции страны – это не прихоть патриотов России, а единственное средство, препятствующее обострению основных криминогенных противоречий, к которым, по мнению Д.А. Шестакова, относятся: «1) противоречие между потребительством и духовностью, проявляющееся в ослаблении национальной идеи; 2) противоречие между бедностью и откровенно украденным у народа богатством при отсутствии среднего зажиточного слоя; 3) противоречие между властью, слившейся с олигархией, и большинством населения» [8].

Кстати, в преступностиведении вполне обоснованно предлагается в качестве возможной государственной идеологии антикриминогенная идеология родолюбия – осознание принадлежности к своему народу, его культуре, земле и основанное на нём глубокое уважение и почитание родителей, народа, Родины. Понятие родолюбие может стать заменой терминам, не имеющим отношения к исконной русской культуре, «национализм», уже достаточно дискредитированному, и «патриотизм». Родолюбие по своей духовной, моральной, нравственной, социальной сущности является антикриминогенным фактором [1].

В разрешении основных криминогенных противоречий, на наш взгляд,  и заключается криминологическая задача Стратегии.

Основная гипотеза данной работы. Если государственная политика будет направлена на удовлетворение национальных интересов России, т.е. строиться в соответствии со Стратегией, то это будет автоматически приводить к ослаблению криминогенных факторов, детерминирующих преступления в нашей стране. И если данная гипотеза верна, то, несмотря на неблагоприятный «прогноз преступности в мире, его отдельных регионах и странах» в третьем тысячелетии [3, с. 841], в России он не подтвердится.

О чём ещё значимом для отечественного преступностиведения идёт речь в Стратегии? Прежде всего, о том, что необходимо делать власти и обществу, чиновнику и гражданину, чтобы цивилизационное противостояние не уничтожило нас как самобытную локальную человеческую цивилизацию, которая не является западной. Прямое назначение Стратегии – определение непосредственных угроз нашей безопасности в различных сферах жизни общества и формулирование необходимых, т.е. адекватных угрозам мер защиты. Но ведь есть ещё косвенное, в нашем случае криминологическое значение Стратегии. На наш взгляд, реализация мер защиты от угроз нашей безопасности (цивилизационной, а не только национальной или государственной) будет одновременно сокращать социальную базу преступлений в России. То есть во многих социальных подсистемах российского общества должны возникнуть новые антикриминогенные институты, развитие которых проявится в сокращении преступлений различных видов.

Давайте теперь обратимся непосредственно к тексту документа, к тем его пунктам, в которых невооружённым глазом просматривается «косвенное влияние» управления и политики, реализуемых в соответствии со Стратегией, на устранение (ослабление) различных криминогенных факторов, детерминирующих преступления в современной России.

Раздел Стратегии «Повышение качества жизни российских граждан» (п. 50–54) ставит перед органами власти цели («снижение уровня социального и имущественного неравенства населения, прежде всего, за счёт роста его доходов; обеспечение продовольственной безопасности; создание высокоэффективных рабочих мест, а также благоприятных условий для повышения социальной мобильности; создание условий для ведения здорового образа жизни и т.д. …»), достижение которых будет не только повышать безопасность страны, но и без непосредственного участия правоохранительных структур уменьшать число общеуголовных преступлений.

Если допустить, что не все субъекты Российской Федерации смогут в ближайшее время одинаково успешно решать задачи, ведущие к обозначенным в Стратегии целям, то криминологические исследования, сравнивающие динамику преступлений на региональном уровне, возможно, зафиксируют те регионы, которые выполняют Стратегию, и в которых преступления сокращаются, и те регионы, которые данного эффекта не обнаружат.

Раздел Стратегии «Экономический рост» (п. 55–66) требует для обеспечения национальной безопасности Российской Федерации достижений множества стратегических целей, обеспечивающих «развитие экономики страны и создание условий для развития личности». Думаю, что наши учёные, специализирующиеся в области экономической криминологии, могут более конкретно оценить значение выполнения данного раздела Стратегии с точки зрения противодействия экономической преступности.

Решение задач национальной безопасности в области образования (раздел Стратегии «Наука, технологии и образование», п. 70) требует как «повышения роли школы и воспитания молодёжи как ответственных граждан России на основе традиционных российских духовно-нравственных и культурно-исторических ценностей», так и «повышения качества преподавания русского языка, литературы, отечественной истории, основ светской этики, традиционных религий». Разве это не должно вести к более качественной социализации подростков и молодёжи, повышению её занятости в общественно полезных формах досуга и сокращению преступлений несовершеннолетних?

Огромным антикриминогенным потенциалом обладает раздел Стратегии «Культура» (п. 78–82), в котором провозглашается, что основой общероссийской идентичности народов Российской Федерации должна стать система единых духовно-нравственных и культурно-исторических ценностей. К традиционным российским духовно-нравственным ценностям Стратегия относит следующие тринадцать: 1) приоритет духовного над материальным; 2) служение Отечеству; 3) историческое единство народов России; 4) преемственность истории народов нашей Родины; 5) коллективизм; 6) милосердие; 7) защита человеческой жизни, прав и свобод человека; 8) созидательный труд; 9) взаимопомощь; 10) семья; 11) гуманизм; 12) справедливость; 13) нормы морали и нравственности.

Из них, не могу не отметить, как важнейшую для противодействия наркомании, являющейся раковой опухолью нашего постсоветского общества и  детонатором преступности, такую ценность, как «приоритет духовного над материальным». Ведь что такое наркомания на личностном уровне, как не поражение духовного в человеке? Как пишет Д.А. Шестаков, духовно-нравственная сфера может противостоять преступности, если она имеет сплачивающую население национальную идею, включающую в себя осознание прошлых достижений и общей грядущей цели, связанной с обретением достойного места в мировом пространстве. Для становления данной идеи требуется осознание давних корней, ощущение связи с прошлым, которое обычно возникает у людей, знающих многие поколения своих предков [9, с. 209].

Убеждён, что детальная и развёрнутая оценка профилактического потенциала Стратегии отечественными криминологами возможна и должна быть выполнена в ходе научной беседы по заявленной теме. Особенно, если обратить криминологический взор на шестой раздел Стратегии «Основные показатели состояния национальной безопасности» (п. 115–116) и попытаться ответить на вопрос: «Как повлияет реализация государственной политики в соответствии со Стратегией национальной безопасности РФ на «причины воспроизводства преступного множества в посткоммунистической России» [9, с. 205]?

Исходя из понимания, что социальные противоречия являются причиной массового преступного поведения, отметим, что включение децильного коэффициента в перечень показателей оценки состояния национальной безопасности в нашей стране даёт основание полагать, что политика России на основе Стратегии будет проводиться в направлении, обеспечивающем последовательное уменьшение данного показателя, отражающего степень имущественного расслоения общества. Это означает, что обострённое «противоречие между бедностью и откровенно украденным у народа богатством при отсутствии среднего зажиточного слоя» (Д.А. Шестаков) будет ослабляться и разрешаться в интересах всего общества, как целого, утрачивая своё криминогенное качество воспроизводить преступность. Представляется, что успешная реализация государственной политики в соответствии со Стратегией позволит на всех социальных уровнях причинности преступности существенно ослабить те противоречия, которые отвечают за воспроизводство преступлений в современном российском государстве [9, с. 205–215].

Конечно, если Стратегия не будет воплощаться в жизнь посредством разработки и выполнения органами государственной власти Российской Федерации соответствующих ей, прежде всего её духу, федеральных и региональных законов, программ, проектов и мероприятий (акций), то и число преступлений не будет сокращаться. Но это уже другой вопрос.

Пристатейный список литературы

1. Данилов А.П. Родолюбие и мы // Крымские юридические чтения: материалы международной научно-практической конференции 11 мая 2012 г. / Национальный университет «Одесская юридическая академия». Экономико-правовой факультет в г. Симферополь. Симферополь: КРП «Издательство «Крымучпедгиз», 2012. На украинском и русском языках. С. 28–33.
2. Дугин А.Г. Наступает время русской идеи. Программа «Директива Дугина». URL: http://katehon.com/ru/directives/direktiva-ot-19042016-nastupaet-vremya-russkoy-idei (дата обращения: 01.07.2016).
3. Лунеев В.В. Преступность ХХ века: мировые, региональные и российские тенденции. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 2005.
4. Павленко В.Б. Глобальная олигархия. Кланы в мировой политике: история и современность. М. ОГИ, 2015.
5. Проект Федерального закона «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» // Сайт «Российская Газета». URL: https://rg.ru/2011/08/16/profilaktika-site-dok.html (дата обращения: 01.06.2016).
6. Стратегическое прогнозирование международных отношений. Коллективная монография / под ред. А.И. Подберёзкина, М.В. Александрова. М. МГИМО – Университет, 2016.
7. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации. Утверждена Указом Президента РФ № 683 от 31.12.2015 года // СЗ РФ. 2016. № 1 (часть II). Ст. 212.
8. Шестаков Д.А. Криминологические заметки разных лет // Российский криминологический взгляд. 2001. № 2. С. 142–164.
9. Шестаков Д.А. Криминология: Новые подходы к преступлению и преступности: Криминогенные законы и криминогенное законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире. Учебник. СПб. Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс». 2006.

Сведения об авторе

 Георгий Васильевич Зазулин – кандидат юридических наук, доцент кафедры конфликтологии Института философии СПбГУ (Санкт-Петербург, Россия); e-mail: zazulin.ecad@gmail.com